Вкус райских персиков - фанфик

[angel-crossroad]

Название: Вкус райских персиков (или История не об ангелах)
Автор: Тёмная Нимфа
Бета: Koshenka88
Фандом: Supernatural/Сверхъестественное
Персонажи: Бальтазар/Кастиэль, ОМП, ОЖП
Жанр: romance
Тип: слэш
Рейтинг: R
Дисклеймер: отрекаюсь
Саммари: история не об ангелах
Авторские примечания: - последовательность изложенных в тексте событий может отличаться от тайм-лайна сериала, потому что время в раю течёт совсем не так, как на земле
- фик был написан на Fandom Fighting за команду СПН

В тексте звучит песня Ray Charles: «Georgia On My Mind»

Ray Charles — Georgia On My Mind на Яндекс.Музыке

Вкус райских персиков

Бальтазар никогда не признался бы, но больше всего он любил бывать в раю четы Уильямс. Они наверняка раньше жили в Джорджии, потому что такой великолепный персиковый сад мог расти только в Имперском штате Юга. Бальтазару нравилось прогуливаться вдоль идеально ровных рядов старых – под стать хозяевам – невысоких коряжистых деревьев. Здесь всегда было солнечно и зелено, а время текло незаметно, тягуче, словно неторопливые воды реки Чаттахучи, бравшие своё начало в Голубых Горах.

В раю четы Уильямс никогда не наступала зима. Год тут всегда начинался с конца марта месяца, когда на персиковых деревьях набухали толстые, терпко пахнувшие коричневые почки.

Вот и в этот мартовский день Бальтазар наблюдал за мистером Уильямсом, который достал из подсобки садовые ножницы и принялся обрезать ветви деревьев, формируя кроны в виде больших, будто плетёных, чаш. Миссис Уильямс затеяла весеннюю уборку. Она вытащила на улицу ковёр из гостиной, закинула его на забор и стала охаживать веником. Из ковра вместе с пылью по ветру летели буквы, складывались в слова и предложения - старческие разговоры долгими земными зимними вечерами у камина.

На следующий день мистер Уильямс расчистил тяпкой борозды для полива. На самом старом персиковом дереве лопнула первая почка, явив на свет розовый, мятый, словно из гофрированной бумаги, бутон. В рай пришла весна.

Мистер Уильямс вытащил на открытую, покосившуюся от сильных февральских ветров, веранду кресло-качалку, с жалобным скрипом рассохшихся половиц водрузил его в углу рядом со столом, уселся и закурил трубку. Он, задумчиво выпуская вверх белоснежные колечки дыма, смотрел на расцветавший сад, на пробивавшуюся сквозь сухостой молодую зелёную траву, на клоками линялую, неизвестно откуда взявшуюся здесь кошку, которая упоённо точила когти о шероховатый ствол дерева.

Миссис Уильямс сдёрнула со стола выцветшую скатерть и постелила новую – кремовую в голубые васильки. Она бережно поставила сверху старинную резную шкатулку и откинула крышку. Внутри – Бальтазар подсмотрел – были чёрно-белые фотографии с истрёпанными уголками.

Миссис Уильямс достала их и начала одну за другой пересматривать, осторожно опуская обратно в шкатулку. Сухие крючковатые пальцы гладили пожелтевшие от времени изображения молодой красивой женщины в платье с завышенной талией и широкой юбкой до колен. Когда миссис Уильямс попадались фотографии статного мужчины в рубашке с открытым воротом и брюках на подтяжках, она мечтательно улыбалась. А вот изображения маленького светловолосого мальчика миссис Уильямс спешно убирала с глаз долой.

***

Ранним прохладным утром, когда мистер Уильямс жёг прошлогоднюю листву, в низко стлавшимся сером дыму неожиданно возник Кастиэль.

- Ну, здравствуй, Бальтазар, давно не виделись, - произнёс он и улыбнулся.

- Давно, - Бальтазар, прищурившись, с интересом рассматривал Кастиэля. – С тех самых пор, как ты вошёл в тело этого праведника и стал ангелом на побегушках у Дина Винчестера.

- Ты же знаешь, это был приказ Отца нашего, я не мог ослушаться, - отвернулся Кастиэль.

- Да-да, конечно, - усмехнулся Бальтазар, - я и забыл, что ты всё тот же преданный, как дряхлый пёс, старина Кас. Ну а ко мне ты зачем пожаловал?

Кастиэль посмотрел Бальтазару прямо в глаза, и того на миг ослепил свет, исходивший из их глубины - будто из самой ангельской сущности – они были голубые, ясные, чистые, как умытое мартовское небо.

- Чудные дела сейчас творятся на земле и на небесах, Бальтазар. Я пришёл напомнить тебе, что ты всё ещё ангел и воин Господень. Тысячи лет сражались мы с тобой плечом к плечу в божьем легионе. И я хочу спросить тебя, Бальтазар, ты всё ещё со мной? Предан ли ты мне до сих пор, как был всё это время?

Бальтазар опустился на одно колено и молча поцеловал руку Кастиэлю.

- Хорошо, - сказал тот и исчез с тихим шорохом ангельских крыльев.

***

В апреле весь сад стоял розовый – цвели деревья. Ветер срывал нежные лепестки и кружил их в вальсе, швырял в лицо Бальтазару, заглядывавшему в окно гостиной.


Мистер Уильямс сидел на табуретке, зажав в зубах крохотные гвоздики, и по одному вколачивал их в подошву ботинка. Миссис Уильямс тряпочкой протирала каминную полку: покрытое лаком дерево, фотографии в металлических рамках, фарфоровые безделушки.

- Ты пропустила фотографию Стена, - заметил мистер Уильямс, вынув изо рта последний гвоздик.

Миссис Уильямс ничего не ответила, продолжив как ни в чём не бывало тереть спину фарфоровой собачки.

- Роузи, он твой сын, - мистер Уильямс отложил ботинок в сторону.

Раздался звон стекла: фарфоровая собачка выпала из рук миссис Уильямс и разбилась на множество переливавшихся перламутром осколков.

- У меня нет сына, Чак, - тихо заговорила миссис Уильямс, опустившись на колени. – Он умер для меня, когда уехал в этот свой Сан-Франциско, город порока и разврата, - она собрала в ладонь осколки и ушла на кухню.

Мистер Уильямс медленно поднялся, подошёл к каминной полке и взял в руки фотографию, такую пыльную, что её было не разглядеть. Он занёс было подрагивающие пальцы, намереваясь смахнуть пыль с изображения, но отчего-то передумал, отрицательно покачал головой в ответ на свои мысли и вернул фотографию на место.

Бальтазар не удержался, прошмыгнул - невидимый - в гостиную, погладил пальцем прохладный металл рамки и дунул на стекло. На фотографии был запечатлён тот самый светловолосый мальчик, только уже взрослый, видимо, во время школьного выпускного вечера. Он лучисто улыбался в камеру, чуть наморщив нос.

На следующий день фотография снова была покрыта толстым слоем пыли, а фарфоровая собачка – целая и невредимая – стояла рядом.

***

- Никогда не думал, что тебе может понравиться рай южан, - удивлённо покачал головой Кастиэль.

- Ну, я полон сюрпризов, - развёл в сторону руки Бальтазар. – Как и ты. Что привело тебя ко мне на этот раз?

- Бог нас покинул, - Кастиэль посмотрел вдаль, куда-то за полусгнившую деревянную ограду сада, как будто мог там что-то видеть – не было там ничего, пустота, вакуум, конец проекции. – Говорят, Отец ушёл на землю и живёт теперь среди людей.

- На его месте я поступил бы точно так же ещё пару тысячелетий назад, - заметил Бальтазар. – Вы же унылые, с вами скучно.

- Я должен найти его, - нахмурился Кастиэль.

- Зачем? – усмехнулся Бальтазар.

- Ты не понимаешь, Рафаил хочет взять власть в свои руки и объявить себя новым Богом. Я не могу этого допустить, - задумчиво проговорил Кастиэль. – Только где искать Отца, я не ведаю.

- Ты пришёл для того, чтобы рассказать мне всё это? – Бальтазар подошёл к Кастиэлю и осторожно вынул у него из волос розовый лепесток.

- Я пришёл предупредить тебя, чтобы ты держался подальше от Рафаила.

Кастиэль исчез, а Бальтазар ещё долго стоял и смотрел ан цветущие деревья.

***

В июне ветви деревьев уже клонились под тяжестью зелёных плодов. Начало лета было жарким и засушливым: земля змеилась трещинами, трава жухла, листья ссыхались и закручивались в хрупкие трубочки.

Мистер Уильямс просыпался ещё до восхода солнца и шёл поливать персики. Мисси Уильямс хлопотала по хозяйству, торопясь успеть управится со всеми делами до начала полуденного зноя. В такие дни Бальтазар приходил в их рай на закате, когда жара спадала, а мистер Уильямс доставал старый рассохшийся банджо, опускался на ступени крыльца и пел в стиле кантри подрагивающим старческим голосом:

Georgia, Georgia
The whole day through
Just an old sweet song
Keeps Georgia on my mind.
Talking about Georgia
I'm in Georgia…

Музыка разливалась по саду, путалась в кронах деревьев, звенела под черепичной крышей, поднималась до самых розовых закатных облаков. Миссис Уильямс садилась в кресло-качалку со штопкой или вязанием и подпевала мужу.

Когда на улице темнело, а на небе вспыхивали первые робкие – ещё не яркие – звёзды, мистер Уильямс относил банджо в дом и шёл осматривать сад. Часто он задерживался у молодого персикового деревца - ещё не плодоносившего - росшего у самой ограды, удивлённо оглядывался по сторонам, будто искал чего-то, а потом с нежностью гладил тонкие ветви дерева и шептал:

- Прости нас, сыночек. Прости, что мы с матерью отвернулись от тебя, когда нужны были больше всего на свете.

По щекам мистера Уильямса катились слёзы. Он часто смаргивал их, стирал тыльной стороной ладони и, сгорбившись, брёл в дом.

***

Мистер Уильямс как раз допевал последний куплет о том, что старая песенка заставляет его думать о Джорджии, когда в рай четы Уильямс вошёл Рафаил.

- Здравствуй Бальтазар, - сказал он.

- Здравствуй, Рафаил, - слегка склонил голову Бальтазар. – Зачем пожаловал?

- На завтра я объявил сбор святого воинства, - ответил Рафаил.

- И снизошёл до меня, чтобы позвать лично? - ухмыльнулся Бальтазар.

- Не буду скрывать, ты мне нужен, - Рафаил с презрением посмотрел на мистера Уильямса и продолжил: - Я знаю, вы с Кастиэлем старинные друзья. Уговори его завтра склониться предо мной и поклясться в верности моему знамени, в верности мне. Выполнишь, и я возвеличу тебя.

- Зачем тебе Кастиэль, – прищурился Бальтазар,– один среди тысячи верных тебе ангелов?

- Он восстал против Бога, Небес и меня, - Рафаил сорвал с дерева персик и со злостью смял в кулаке незрелый плод. – И он должен искупить свою вину. Мы должны свершить Апокалипсис - такова Божья воля.

- Знаешь, - прикрыл глаза Бальтазар, - пожалуй, лучше я останусь в стороне от ваших божественных разборок и дальше буду покровительствовать изготовителям игральных карт.

- Подумай хорошенько, Бальтазар, - нахмурился Рафаил. – Я ведь могу уничтожить тебя прямо сейчас, раздавить, как клопа.

Бальтазар промолчал.

- Ну что же, - скривился Рафаил, - как я и предполагал, ты оказался настолько глуп, что не отрёкся от Кастиэля. Ты ещё пожалеешь об этом, - и он пропал.

- Just an old sweet song keeps Georgia on my mind, - вывел мистер Уильямс.

Солнце закатилось.

***

В конце июля поспели персики. Они покачивались на ветках – крупные, бархатистые, ароматные. Мисси Уильямс целыми днями варила джемы и пекла пироги - рядом с распахнутым кухонным окном вились крупные жёлтые в чёрную полоску пчёлы.

Бальтазар срывал персики, пробовал, но все они были безвкусные, в смысле, вообще без вкуса: ни сладкие, ни кислые, ни пресные – никакие, как будто во рту нет ничего.

Теперь по вечерам миссис Уильямс накрывала стол на веранде, и они с мужем садились пить чай.

- А ты помнишь, - спросил однажды мистер Уильямс, - как Стенли любил твои персиковые пироги?

Миссис Уильямс аккуратно опустила чашку на блюдце и отодвинула его в сторону.

- Чак, - голос её подрагивал, - мне кажется, я уже говорила тебе, чтобы ты никогда не упоминал имя Стена в стенах этого дома. Он был неправеден. Ты же знаешь, сказано в Законах Священного писания, что содомия - смертный грех, убивающий душу, делающий человека живым мертвецом, разрывающий его связь с Богом. Я пыталась помочь сыну, но это он отказался от нас и выбрал жизнь грешника. Бог покарал его за это.

Мистер Уильямс молча поднялся из-за стола и ушёл в дом. Он не видел, как плакала миссис Уильямс.

***

Кастиэль появился в полдень, когда солнце стояло в зените.

- Я пришёл отблагодарить тебя за преданность, Бальтазар, - произнёс он. – Сейчас для меня это как никогда важно. Спасибо тебе.

Бальтазар кивнул, а затем сорвал с дерева спелый персик, протянул Кастиэлю:

- Попробуй.

Кастиэль посмотрел удивлённо, но угощение принял, откусил кусок.

- Безвкусный, да? – спросил Бальтазар.

Кастиэль, прожевав, кивнул:

- Да. Странно.

- Они тут все такие, - нахмурился Бальтазар. – Я-то думал, может, давно не был на земле и уже не помню, какие персики на вкус.

Кастиэль задумчиво откусил от персика ещё раз - Бальтазар перехватил его руку, вынул зажатый между пальцами плод, отбросил его в сторону и облизал указательный палец.

- Пришёл отблагодарить, говоришь,- зашептал в самую ладонь. – Ты знаешь, что я хочу. Хочу уже давно.

Кастиэль осторожно высвободил руку и, отвернувшись, покачал головой:

- Я не могу. Это неправильно, ты же знаешь.

- Кончай твердить своё правильно - не правильно, - разозлился Бальтазар, шагнув вперёд, положил ладони на плечи Кастиэля, с силой сжал, заговорил на ухо: - Ангелы поговаривают, что ты связался с Кроули. Спроси себя, могу ли я теперь верить в твою преданность мне, Кас, в твои благие намерения? А может, всё дело в том, что ты теперь хочешь другого?

Кастиэль не обернулся, не ответил ничего, лишь склонил голову.

Бальтазар намотал на палец прядь волос, завивавшихся у основания шеи, нагнулся и еле весомо коснулся пересохшими губами кожи.

- Хорошо, - выдохнул Кастиэль. – Ты получишь то, что хочешь. Если в знак преданности мы должны разделить ложе, я согласен, - он повёл плечами, скидывая на землю плащ; следом упал пиджак.

- Позволь, я сам раздену тебя, - остановил его Бальтазар, вжавшись грудью в спину Кастиэля, просунул руки тому подмышками, ослабив узел галстука, развязал его и потянул за конец – ткань с тихим шуршанием проехалась под воротником.

Кастиэль вдохнул глубоко, будто до этого галстук душил его, а Бальтазар принялся неторопливо сверху-вниз расстёгивать пуговицы рубашки – одну за другой. Он вытащил заправленные в брюки полы и просунул руки под ткань, впуская внутрь сухой жаркий ветер, пробуя кожу на ощупь. Кастиэль поёжился от прикосновений и сжал кулаки. Бальтазар ухватил рубашку за ворот, рванул её вниз, сдёргивая, и отшвырнул в сторону.

- Идеальный, - прошептал он.

Тень от листвы персиковых деревьев раскрашивала тело Кастиэля причудливыми узорами.

– Весь. До последнего изгиба, - Бальтазар поцеловал его в плечо, поочерёдно дотронулся пальцами до каждой лопатки и выдохнул: - Будто обрубки ангельских крыльев. – Ладонью проследил дугу позвоночника. – Божественный!

- Не говори так, - Кастиэль резко обернулся, зло стрельнул глазами исподлобья, и Бальтазар поцеловал его.

Они целовались и Бальтазар будто пил Откровение с губ Кастиэля.

- Грех-х-х, - шептал ветер в кронах деревьев.

- Грех, - согласно шуршала трава.

- Грех, - покачиваясь, скрепело старое кресло-качалка.

- Как думаешь, миссис Уильямс не будет против, если мы воспользуемся комнатой для гостей? – спросил Бальтазар, отстранившись. – А ещё позаимствуем у неё бутылочку оливкового масла? Я думаю, твой праведник был праведен во всём, и у тебя сейчас будет своего рода первый раз.

- Да, он был безгрешен, - кивнул Кастиэль.

А потом под тяжестью их тел прогибался пыльный матрас, и солнце подсматривало за ними через щель между задёрнутых штор, и пчёлы, вившиеся у кухонного окна, жужжанием заглушали тихие вздохи.

Бальтазару казалось, что он слышит хруст ломавшихся костей, с которым из его спины росли крылья. Хотелось свечой взмыть вверх к самым звёздам, но Кастиэль держал крепко: взглядом, руками, движениями навстречу.

***

В следующий раз Бальтазар увиделся с Кастиэлем, когда в раю четы Уильямс уже наступила осень.

- Послушай Бальтазар, - Кастиэль по обыкновению смотрел куда-то вдаль, - у меня есть цель, для достижения которой, как говорится, все средства хороши. Я не могу сейчас рассказать тебе всего, но мне важно знать: ты со мной или нет?

Бальтазар задумался, но потом рассмеялся:

- Конечно. Ты же знаешь: чему бывать, того не миновать.

Кастиэль кивнул и исчез. А Бальтазару впервые захотелось показаться мистеру Уильямсу. Тот нашёлся в самом конце сада – сгребал в кучу опавшую листву.

- День добрый, - поздоровался Бальтазар.

- Добрый, - отозвался мистер Уильямс, не прекращая своего занятия.

Бальтазар отошёл в сторону и опёрся спиной об изгородь.

- Мы ведь не на земле? – неожиданно спросил мистер Уильямс, посмотрев на Бальтазара внимательным взглядом выцветших глаз.

- Нет, это рай, - ответил Бальтазар.

- Я так и подумал, - кивнул мистер Уильямс, - зимы тут значительно мягче. А вы, стало быть, ангел?

- Можно и так сказать, - усмехнулся Бальтазар.

Мистер Уильямс оглядел его с ног до головы и снова принялся сгребать листья, но потом остановился и прошептал:

- Мой сын Стен вскрыл себе вены в канун Рождества, когда ему было двадцать. Он ведь не придёт?

- Мне жаль, - покачал головой Бальтазар, - но самоубийцы не попадают в рай.

- Да, да, конечно, - поспешно пробормотал мистер Уильямс и отвернулся. – Знаете, Стенли был прекрасным мальчиком: смелым, честным, добрым. Он был гораздо лучше многих из нас. Когда он умер, я похоронил его под молодым персиковым деревом – мы сажали его вместе на шестнадцатилетие Стена. Но теперь там нет могилы сына и я подумал, что…

- Просто рай воспроизводит только счастливые моменты жизни, - пояснил Бальтазар.

- Значит, Бог отнял у меня не только сына при жизни, но даже его могилу после смерти, - горько рассмеялся мистер Уильямс. – Знаете, молодой человек, никогда не отворачивайтесь от своих любимых, не предавайте их, иначе раскаяние может наступить чересчур поздно.

- Чак, иди пить чай, - раздался из дома голос миссис Уильямс.

- Опять чай с персиковым джемом, ненавижу, - скривился мистер Уильямс. – Знаете, тридцать пять лет я каждый день приходил на могилу моего мальчика и так и не смог заставить себя съесть ни одного персика. Я просто не помню их вкус, - он махнул на прощание рукой и пошёл в сторону дома.